Кругосветное путешествие Алексея Камерзанова. Уганда

Слово «Уганда» для русского уха звучит как что-то очень дикое, африканское и людоедски-диктаторское. «Да, мы опустились до уровня Уганды!» — частенько можно было услышать в перестроечных новостях… В общем, название этой страны почему-то никогда не вдохновляло наших соотечественников.

На самом же деле топоним «Уганда» (название государства на суахили — Буганда) британцы использовали ещё с 1894 года при создании протектората с центром в Буганде. Сегодня это совершенно самостоятельная и суверенная республика, в 1962 году получившая независимость от британской короны. За свою не очень продолжительную историю Уганда успела пережить и попытку строительства коммунизма, и невероятно тяжёлые годы под руководством одиозного Иди Амина, и даже участие во Второй конголезской войне, но с начала 2000-х встала на путь стабильного развития… Так что границу этого восточно-африканского государства мы пересекали без всяких сомнений и опасений.

Третье пересечение экватора за один этап. На этот раз, в Уганде

ФИКСЕРЫ В ДЕЛЕ

Последний раз к помощи фиксеров (платных решальщиков на границе) мы прибегали в Судане. Других вариантов тогда не было, потому что никто в принципе не хотел разговаривать с иностранцами, кивая на местного фиксера Мазара, который, надо сказать, весьма неплохо отработал свои деньги. Вот и сейчас, как только наша небольшая колонна подъехала к погранпункту недалеко от Кисуму, около машины образовалась живая очередь из желающих помочь. На вопрос «Почём помощь?» самый активный громко выпалил: «Дайте сколько не жалко!» Конечно, в обычной жизни я постарался бы предельно чётко зафиксировать цену, но в Африке этот вопрос можно было решить иначе. В общем, торговаться я не стал, отложив всё на потом. Тем более что таможенник уже ходил вокруг машины, покачивая головой. «Выгружайте всё, пожалуйста», — сказал он наконец. Выгружать ничего не хотелось, и мы начали тянуть время, ссылаясь на то, что скоро вернёмся, а пока сделаем визы и страховки. В это время фиксер уже вовсю носился по нашим делам, заполняя нужные документы.

На угандийской границе шумно и людно. Большая часть команды заранее получила восточноафриканскую визу, действующую на территории Кении, Уганды и Руанды. Сергей и Андрей, недавно прибывшие из Екатеринбурга, покупали угандийскую визу на месте. Помимо визы необходима страховка для машин, так называемая жёлтая карта Comesa, покрывающая территории большинства стран на пути до ЮАР. По сути это африканский вариант ОСАГО, распространяющийся на страны, подписавшие соглашение и без него через границу хода нет! После обсуждения вариантов цены (на три, шесть и двенадцать месяцев) мы пришли к выводу, что имеет смысл приобрести годовую страховку — по цене примерно 150 долларов за автомобиль. В любом случае это выгоднее, чем потом покупать её ещё раз… Но выгружать машины всё равно не хотелось, и внутреннее чутьё подсказывало, что этого можно избежать, если договориться с таможенником. Джон (так назвал себя наш решальщик) вызвался помочь. За 15 долларов с машины мы были избавлены от долгой и муторной процедуры досмотра. Получив деньги от фиксера, таможенник заметно повеселел, а мы приготовились пересечь границу.

— Сэр, мои услуги стоят сто долларов! — гордо провозгласил Джон, пока мы усаживались в машины.

— Молодец, дорогой, спасибо за помощь! Вот тебе тридцать долларов, ты нам и правда помог, мы обязательно разместим твой контакт на Tripadvisor, — не кривя душой пообещал ему я.

— Спасибо, сэр! — тёмное лицо расплылось в широкой улыбке. Снижение суммы в три раза его нисколько не расстроило, потому что в реальности он был готов на куда меньшую сумму.

СПРАВА ИЛИ СЛЕВА?

Через несколько километров после КПП нас остановила полиция. Ах, что за полиция в Уганде! Ослепительно белоснежная, чистейшая форма великолепно контрастирует со смуглой кожей аборигенов… Уж не знаю, как они этого добиваются, но форма у полицейских всегда чистая. По какому-то неписаному правилу в Уганде и следующих за ней по пути странах будет соблюдаться одна и та же гендерная пропорция: в полицейских экипажах как минимум треть полицейских — женщины.

— Добрый день, а почему вы без майки?

— Очень жарко, мэм. Мы же в Африке!

— Немедленно оденьтесь, у нас так ездить запрещено, — строго произнесла полненькая сотрудница полиции, с интересом нас рассматривая. Пришлось натянуть майку, хотя на улице +35 °C и жутко влажно.

— Где работаете, чем занимаетесь? — не унималась она, но делала это, скорее, для того чтобы потянуть время и пообщаться с необычными иностранцами. Удовлетворившись развёрнутым ответом, полиция бегло проверила штампы и пожелала нам счастливого пути. Мы продолжили путь в Джинджу — там намечена следующая остановка.

Бензин и дизель здесь стоят примерно столько же, сколько и в Кении — приблизительно 1–1,2 доллара за литр. Как и в большинстве английских протекторатов, движение в Уганде левостороннее. Дорожки при этом узкие, а трафик плотный. Мы стараемся ехать по правилам, не превышая скорости, но есть одна сложность — не видно никаких знаков дорожного движения. Ориентироваться приходится по разметке и там, где нет сплошной, мы смело обгоняем. В очередном посёлке как раз появилась такая возможность, и я обогнал грузовик, закончив манёвр прямо перед полицейским постом. Они не успели нас остановить, но погрозили вдогонку пальцем. Как оказалось, это была не просто угроза, и скоро нас затормозили следующие сотрудники правопорядка.

— В предыдущей деревне вы обгоняли на участке, где это запрещено. Там знак.

— Не может быть! Я хорошо смотрел, знака не было! — возмущаюсь я. Отлично помню, что знаков не было, и разметка не запрещала обгон.

— Знак был, определенно был. За такое нарушение полагается штраф в 100 000 шиллингов (около 30 долларов).

Тут из машины выглянул Миша.

— Лёх, давай я с ним поговорю. Сэр, ай эм… эээ… Я… рашн полис офисер! Ай эм сорри…

На мгновение наш собеседник застывает, потом отходит и удивлённо начинает обсуждать со своими коллегами факт того, что в машине русский полицейский и он извиняется. Почувствовав почву под ногами, Миша идёт дальше.

— Лёха, сфоткай нас вместе.

Через полминуты угандийский полицейский и Миша, улыбаясь, рассматривают совместные фотографии, выбирая самую удачную. Про штраф уже никто не вспоминает.

Дальнейшую часть пути я внимательно выискиваю дорожные знаки, но снова ничего не обнаруживаю. У меня возникает подозрение, что ищу я их не так или не там. Хотя, казалось бы, какие тут могут быть варианты? Ответ находится случайно, на одной из остановок. Пока кто-то бегает смотреть окружающие красоты, я, припарковавшись на левой обочине, поднимаю голову и вижу перед собой знак «Обгон запрещён». Наконец я осознаю свою ошибку: всю дорогу по привычке я искал знаки на правой стороне дороги (в Уганде их там разумеется нет), а они всё это время висели слева. В общем, всё встало на свои места.

Древесный уголь в Уганде — ходовой товар. Мешки с углём,
расставленные вдоль дороги

Миша Романенко смог наладить контакт с угандийской полицией

ВОСЕМЬ ПОРОГОВ НИЛА

В поиске приключений мы наткнулись на сплав по Белому Нилу. С этой рекой мы уже встречались в Хартуме, где она сливается с Голубым Нилом и превращается в полноценный Нил, текущий в сторону Средиземного моря. В Джиндже хорошо видно, как из огромного озера Виктория вытекает Белый Нил. Долгое время так все и считали, пока в 1937 году немецкий исследователь Буркхард Вальдекер не изучил как следует бассейн озера и обозначил истоком Белого Нила реку Кагеру. Хотя выглядит это, конечно, странно, потому что Кагера впадает в озеро Виктория. Возможно, формально он прав, но нам хорошо было видно, как озеро превращается в Белый Нил.

Рекламные картинки представляли сплав по Нилу во всей красе: рафт взлетал над мириадами брызг больших порогов, выражения лиц сплавляющихся, осанка, напряжённые руки с застывшими вёслами говорили о предельной серьёзности и опасности происходящего. Тем не менее я воспринимал это только как хорошую рекламу. Я привык, что события, отражённые в рекламном буклете, и реальность чаще всего не совпадают. Причём сравнение всегда не в пользу реальной картинки. Нил казался мне просто рекой, как Волга, и представить на нём пороги никак не получалось. А нам как раз захотелось чего-то нового и активного, потому что сидеть в машинах мы уже устали.

На сплав вызвалась идти примерно половина команды. Все новосибирцы (включая меня) прошли хорошую школу на горном Алтае, а потому жаждали приключений. А вот наш новый участник белорус Игорь, который всю ночь читал об ужасных нильских крокодилах, коварстве порогов и смертельных болезнях, которые несут воды реки, к утру выглядел неважно. Невооруженным глазом была заметна жестокая внутренняя борьба — рискнуть или воздержаться. Но после наших утешений («не переживай, ведь самое плохое, что с тобой может случиться — ты просто утонешь») он всё-таки справился с волнением, о чём впоследствии не пожалел. Движение к точке старта начинается километрах в десяти ниже Джинджи. Помимо нашего рафта, там собралась ещё пятёрка каякеров. «Это наша страховка», — проинформировал гид. И это очень круто, поскольку получается, что почти у каждого сплавщика есть страхующий каяк. На Алтае мы себе такого позволить не могли. Причём все ребята колоритные, а одного из них мы сразу прозвали Бобом Марли за невероятную схожесть с известным музыкантом-растаманом.

Начало сплава стандартное: инструктаж и тренировка с переворотом рафта. Выглядит это довольно весело, так как вода почти стоячая. Да и в целом создаётся впечатление, что это наш первый и последний плотный контакт с водой во время сплава — бдыщь, рафт с хлопком шлёпается о воду, а мы выплываем из-под него. Не могу понять, почему мне так легко и комфортно. Оказывается, всё дело в температуре. Мой самый тёплый сплав был на Катуни, где река порой прогревается до +16–18 °C (хотя иногда бывает и +6–8 °C). Каждая секунда в такой воде чрезвычайно чувствительна и хочется поскорей выбраться на берег. А на Ниле +29 °C, и просто бултыхаться здесь — настоящий кайф! Обратный переворот тоже отрепетирован, рафт в рабочем положении, мы медленно движемся по течению.

— Сейчас будет первый порог. Если пройдём его правильно, то не перевернёмся, — предупреждает нас гид по имени Майкл.

Я улыбаюсь и воспринимаю всё происходящее как туристический развод, потому что не вижу впереди никаких порогов. Проходит ещё несколько минут, и Майкл требует, чтобы мы гребли активнее. Впереди, похоже, что-то есть, но из-за густой растительности и изгиба реки это что-то сложно рассмотреть. Набираем скорость, выходим ближе и перед нами открывается четырёхметровый слив — на Алтае не больше пары мест, где мы падали с такой высоты.

— Держись! — кричит Майкл, и мы летим вниз.

Я едва удерживаюсь, благо сижу на носу, и здесь есть возможность упереться. Кто-то валится сзади, но все остаются в лодке. Порог пройден удачно.

— Не расслабляемся, следующий порог совсем близко. Вероятность переворота 50 на 50, — грохочет Майкл.

В этот раз я почему-то ему верю и, глядя на порог, понимаю, что сейчас мы попадём в те самые вторые 50% вероятности. Мы влетаем в порог, левый борт круто задирается, и мы с радостными криками один за другим исчезаем в бурлящих водах Белого Нила… Первое, что я вижу, выбравшись из воды, — каякера, который несётся меня спасать. Но мне весело, я продолжаю плыть по течению, поскольку улетел далеко от рафта. Обхватив каяк ногами и закрепившись, я попытался завести непринуждённый разговор с каякером, но он предельно сосредоточен и гребёт вовсю.

— Алекс, прыгай быстрее! Впереди следующий порог! — кричит мой спаситель.

Обернувшись, я вижу в нескольких десятках метров следующий порог. Меня затаскивают в рафт на последних секундах перед сливом, и следующие несколько часов мы продолжаем бороться с водной стихией, проходя порог за порогом. А в это время сверху тёмные тучи собрались в тугой клубок и исторгли мощный тропический ливень — короткий, но очень агрессивный. Крупные капли молотили по поверхности воды, а жара мгновенно улетучилась. После окончания сплава мы долго жали руки ребятам-сплавщикам — отличная организация и прекрасное планирование. Кстати, первоначальная цена в 150 долларов с человека была понижена в результате переговоров до 95. В общем, если окажетесь в Уганде, сплавляться надо обязательно.

Сплав по Белому Нилу оказался значительно
интересней, чем мы ожидали

В СТОЛИЦУ

Путь от Джинджи в столицу Уганды Кампалу предельно прост, но, к сожалению, не слишком быстр — на подъезде начинаются пробки. Улицы явно не рассчитаны на такой трафик. Минут двадцать мы буквально стоим на месте — движение парализовано. Отношение со стороны местных водителей вполне дружелюбное. Они охотно пропускают, здороваются, машут руками, в общем, всё достаточно мирно и располагающе. После предварительного исследования карты мы обнаружили в Кампале так называемый «приличный район», где сосредоточены все гостиницы, частные виллы и посольства. Но добраться туда получается только через два с половиной часа после преодоления узких пространств запруженных улиц. Появляется давно ожидаемая проблема — комары. Сами по себе они были бы обычной мелкой неприятностью, которой летом в России мало кого удивишь. Но здесь это переносчики смертельной дряни — малярии. Болезнь крайне неприятная, и, если в первые 72 часа после появления её симптомов ничего не предпринять, весьма вероятен летальный исход. Ежегодно от малярии в мире погибает около миллиона человек, большинство из них в Африке. Полноценной прививки от болезни не существует, но у нас есть лекарства, купленные ещё в Судане и Кении. В случае обнаружения симптомов лечение достаточно простое: нужно пить таблетки по чёткому графику. Есть, конечно, варианты превентивного характера, но, во‑первых, они не так уж надёжны, а во‑вторых, плохо влияют на печень. Поэтому мы вооружены препаратами для лечения уже инфицированных людей и одноразовыми тестами на малярию. Я вспоминаю, как начал переписываться с известным путешественником Алексеем Коровиным, который много раз посещал Африку. Потом он куда-то пропал, а немного позже я прочёл, что малярия свела его в могилу… Хотя сейчас и не сезон дождей, но жужжащие твари появляются отовсюду. Мы мажемся гелями, включаем фумигаторы, иногда поджигаем специальные противомоскитные спирали, спим под балдахином. Но, несмотря на все принятые меры, утром всё равно появляются укусы на руках и ногах. Остаётся только ждать и надеяться на лучшее, так как инкубационный период составляет около 30 дней.

Центр Кампалы выглядит вполне современно. Высотки, торговые центры, разметка, паркинги. Но стоит одному из нас закурить на улице, как тот час подходит полицейский и просит пройти в участок. Там ему разъясняют, что это административно наказуемое деяние, и за нарушение запрета на курение могут оштрафовать или забрать в полицию. Правда после пары внушений нас отпускают без всякого штрафа.

В тридцати километрах от столицы, в городке Энтеббе находится аэропорт. В общем-то в нём не было бы ничего примечательного, если бы не всемирно известная драма, которая разыгралась здесь в семидесятых годах прошлого века. В то время у власти находился одиозный и сумасбродный угандийский диктатор Амин. Поддерживая Палестину, он разорвал дипотношения с Израилем. В конце июня 1976 года группа боевиков захватила лайнер Air France летящий из Парижа в Тель-Авив. Большинство пассажиров самолета были подданными Земли обетованной. По приказу угонщиков и с ведома Амина самолёт совершил посадку именно в этом аэропорту. Неграждан Израиля террористы сразу же отпускают и начинаются долгие мучительные переговоры. В это время в Израиле тренируется антитеррористическая группа, которая предпримет беспрецедентную операцию по спасению заложников. Под покровом ночи группа спецназа на самолётах без опознавательных знаков приземлится неподалёку. Израильтяне штурмом возьмут оплот террористов, уничтожив при этом несколько десятков угандийских военных. Израильские потери при штурме минимальны, почти все заложники будут спасены и вывезены в Израиль. А позже на основе этих событий снимут художественный фильм «Операция “Шаровая молния”».

Угандийские дети часто стесняются общаться с европейцами

И СНОВА ЭКВАТОР

В каждой следующей после Кении стране, которую мы проезжали, встречаются огромные плантации чая и кофе. Визуально чая значительно больше, но в мире о нём почему-то никто не знает. Периодически мы пересекали целые чайные поля, где, как и в Индии, сборщики вручную рвут лепестки и складывают их в корзины. Но в отличие от тихих индийцев здешние сборщики крайне агрессивны. Увидев, что мы их снимаем, они кричат: «Мани, мани…» А некоторые, вооружившись тяжёлыми предметами, даже бегут нам навстречу. Не то чтобы это страшно пугало, но дожидаться их не хочется, и мы трогаемся дальше. А вот кофе для Кении и Уганды — серьёзная статья экспорта, и к нашей коллекции эфиопского и кенийского кофе теперь добавился угандийский.

Кто бы мог подумать, что за один этап мы трижды пересечём экватор. Первый раз это произошло в Кении, а второй и третий — в Уганде. Продвинувшись на запад, мы поднялись немного на юг и снова увидели стелу с гордой надписью «Экватор» и традиционными приборами для демонстрации направления закручивания воды. Несколько дней пролетели незаметно, и Уганда закончилась. Мы стоим перед длинным рядом металлических ларьков на следующей границе. Досмотром и поиском полиэтиленовых пакетов нас встречает Руанда, в середине 1990-х долго не сходившая с новостных лент из-за полномасштабной кровавой гражданской войны. Эта страна нас приятно удивит, но об этом в нашей следующей истории — про Руанду и Бурунди

Текст Алексей Камерзанов
Фотографии Автора и участников экспедиции