Страна художников и кустарей. Экспедиция в горный Дагестан

По серпантину, с седловины аула Гуниб медленно спускается вереница машин. Одна из них направляется в Чох — живописный аул Дагестана, где дома опоясывают гору, другая — в Балхар, чтобы узнать старинный секрет изготовления глиняной посуды, третья — в Унцукуль, где делают уникальную насечку металлом по дереву, а ещё одной предстоит добраться до Цовкры, которая славится своими канатоходцами...

В каждой машине — группа культурологов. Поколесив по горным дорогам, они весь день будут разговаривать с мастерами, рисовать и фотографировать их работы, расспрашивать о самых разных вещах: какие сериалы смотрят дагестанские женщины? Куда выезжают на заработки мужчины? Кем хотят стать дети? Пятая группа осталась в Гунибе, чтобы изучить экспонаты краеведческого музея, а потом встретиться с местным музыкантом, который делает тамуры (дагестанский двухструнный музыкальный инструмент). Вечером под открытым небом у дымящегося мангала все группы соберутся, чтобы рассказать друг другу о том, где удалось побывать за день... Так проходит обычный день экспедиции культурологов из Национального исследовательского университета «Высшей школы экономики».

СТРАНА ХУДОЖНИКОВ

В этом году темой экспедиции стали народные промыслы и художественные ремёсла. В течение всего года их изучали в Центральной России, но без знаменитых дагестанских промыслов картина была бы неполной. «Страна кустарей» или, точнее, «кустарей и кустарок» — так в 1931 году назвал Дагестан Григорий Дзагуров, автор первой полноценной работы о местных ремесленниках. Промыслы всегда вызывали большой интерес у исследователей, и даже в годы Великой Отечественной войны сюда отправлялись экспедиции, возглавляемые историком и этнографом Евгением Шиллингом. В его отчётах дано подробное описание многих центров художественного кустарного производства. Мы везём эти книги с собой, читая вслух во время долгих перегонов, сравнивая свои впечатления с наблюдениями предшественников, тем самым перемещаясь не только в пространстве, но и во времени. И вот что в 1944 году писал о дагестанских кустарях Шиллинг: «Многонациональный Дагестан — „страна гор“ или „гора языков“, по справедливости мог бы называться и „страной художников“... Основные творческие навыки мастеров исходят из глубин сокровищницы, сложившейся в результате столетий художественной культуры горцев Дагестана... В Дагестане, сравнительно с соседними Грузией и Азербайджаном, сохранилось значительно меньше вещественных памятников прошлого, зато гораздо целостнее это прошлое в быту, в живых людях». Собственно, ради живых людей мы сюда и приехали. Дагестан до сих пор остаётся тем редким краем, где люди всегда открыты, готовы отложить свои повседневные дела и заботы (а поверьте, их хватает), чтобы рассказать и показать то, что интересует гостей, пригласить в мастерскую, принять в своём доме, проявить пусть и скромное, но очень радушное гостеприимство.

Многие участники экспедиции впервые не только в Дагестане, но и вообще на Кавказе. Они открывали его для себя, освобождаясь от мифов и предрассудков. У страны «гор и кустарей» непривлекательная и часто ложная репутация — это следствие того негативного информационного фона, который сложился вокруг региона в СМИ. Погружаясь в тему кустарных промыслов, исследователи открывали для себя мир удивительно трудолюбивых и очень талантливых людей...

Есть такой жанр — своего рода парадная история о художественных промыслах, кочующая по путеводителям, гламурным буклетам и сайтам. Обычно речь в ней идёт о том, что вот этот промысел — глубоко традиционное искусство, дошедшее до нас из глубины веков в неизменном виде. Все такого рода истории в той или иной степени мифы. Реальность, как правило, намного сложнее, а потому интересней. История каждого промысла — это захватывающий и запутанный детектив, в котором отразилась драматическая история страны и края. Некоторые из них с грустным концом: промысел исчез, как исчезли, например, мастера-оружейники в Чохе. Другие с хорошим: промысел возродился и отлично себя чувствует, хотя казалось, что ему уже не выжить. К примеру, древний центр кольчужников в Кубачи и сегодня продолжает создавать удивительные ювелирные произведения. В кубачинской школе, которую мы посещали, дети трудятся над своими первыми изделиями, а в школьном музее множество грамот и призов со всевозможных выставок, причём как российских, так и международных. А ведь когда-то казалось, что промысел умирает: «Достаточно пройти по кубачинским улицам, — пишет в 1944 году всё тот же Шиллинг, — чтобы почувствовать картину начавшегося запустения. Мастера уехали из Кубачей...» А несколько лет назад был ограблен музей Кубачинского художественного комбината, который мы, к сожалению, не смогли посетить во время поездки. Увы, это не первая попытка лишить Кубачи их уникальной исторической коллекции, и будем надеяться, что её и в этот раз удастся спасти.

Надо признать, что некоторые дагестанские художественные промыслы сегодня действительно переживают не лучшие времена. Например, табасаранское коврокачество — одно из наиболее сложных и трудоёмких ручных производств. И если в Иране, где мы побывали в 2016-м, ковроткачество поддерживается на всех уровнях и давно превратилось в одну из приоритетных экспортных отраслей, то оригинальное ковровое искусство южного Дагестана сегодня испытывает большие трудности. По приблизительным оценкам знающих людей, во всём Дагестане осталось не больше 200 ковровщиц, тогда как в 1980-х годах их число доходило до пяти тысяч. Однако и сегодня встречаются отдельные энтузиасты, готовые возрождать традиционные ремёсла. В 1990-е годы усилиями Изаят Меджидовой и её коллег — художниц-реставраторов — удалось воссоздать традиционный метод натурального окрашивания шерсти барбарисом, мареной, индиго и другими растительными красителями.

УНЦУКУЛЬСКАЯ НАСЕЧКА

Конечно, хотелось бы рассказать о каждом из промыслов, но это заняло бы слишком много времени, поэтому придётся ограничиться только одной историей. И в качестве примера мы возьмём Унцукуль — центр насечки металлом по дереву. В отличие от распространённой в Дагестане насечки металлом по металлу, эта технология уникальна. В ауле Унцукуль, по сведениям этнографов, существовала когда-то традиция украшать дома деревянными вставками, декорированными металлом (правда, сегодня мы таких элементов уже не нашли). Но сам промысел насечки на деревянных изделиях сложился только где-то в середине XIX века — в эпоху кавказских войн, в ходе взаимодействия с Российской империей. Унцукульские трости, трубки, деревянные элементы оружия стали пользоваться спросом у русских военных. А первым унцукульским изделием, по легенде, была украшенная насечкой ручка кнута из кизилового дерева.

В советское время унцукульский промысел значительно развился. В 1921 году делегация дагестанских мастеров даже побывала на приёме у Ленина, и, говорят, с тех пор на его столе в Кремле появился унцукульский письменный прибор, а железные ворота местной художественной фабрики до сих пор венчает ленинская цитата: «Такое искусство никогда не должно угаснуть». Впрочем, в этом рассказе можно обнаружить иронию, характерную для причудливой истории большинства дагестанских промыслов. Казалось бы, откуда в Унцукуле могла взяться идея создания именно такого подарка? Ведь раньше в этом высокогорном селе никаких письменных приборов никто не делал. Оказывается, один из мастеров зарисовал такой прибор, увидев его в городе, на столе начальника железнодорожной станции. Так в кабинете первого руководителя советского государства оказался письменный прибор, дизайн которого был позаимствован у неизвестного железнодорожного чиновника. Сегодня письменные приборы входят в линейку обычных унцукульских изделий, а особым спросом они пользуются во время выпускных праздников — их дарят учителям и директорам школ.

Вообще, советская история художественных промыслов сложна и неоднородна, так как в это время происходили глубокие изменения в технологии. Например, появившиеся в советское время токарные станки открыли возможность для производства новых изделий, которые сегодня воспринимаются как неотъемлемая часть унцукульской художественной традиции, — это вазы и карандашницы. Меняется и состав мастеров. Изначально промысел был мужским, а в послевоенный период по понятным причинам насечкой всё больше начинают заниматься женщины.

Долгое время промыслы существовали в виде кооперативных артелей. Однако на рубеже 1950–1960-х годов в рамках политики ликвидации кооперативов они повсеместно реорганизуются в фабричные предприятия — строятся большие корпуса художественных комбинатов, в которых отныне и должны были работать мастера и мастерицы. Здания этих фабрик почти повсеместно сохранились, есть оно и в Унцукуле. Правда, большой корпус торжества советского производства сегодня находится в запустении и удручает своими заброшенными помещениями. В учебном классе — многолетний слой пыли. В постсоветский период промысел вернулся к своей естественной, кустарно-артельной форме. Современная унцукульская артель устроена сетевым образом, который основан на своеобразном разделении труда. Мужчины вытачивают на токарных станках деревянные заготовки, шлифуют и лакируют готовые изделия. Отдельная фаза производства изделия — сама насечка по дереву. Это долгий и кропотливый труд, который начинается с нанесения узора, для воплощения которого в металле затем требуются тысячи, а иногда и десятки тысяч операций: металлическая проволока и лента деталь за деталью вгоняются молоточком в прорезанный по дереву узор. Насечкой сейчас занимаются женщины-мастерицы, а не мужчины, как это было в ранний период истории. Есть и специальный мастер, который изготавливает ленту и другие металлические элементы для насечки. Обучение ремеслу тоже вернулось к семейному принципу — мастерицы сами обучают своих дочерей искусству насечки. Отдельная тема — трансформация изобразительных элементов унцукульского узора, который стал подвижен и изменчив, как никогда. К примеру, сегодня изделия могут украшать с одной стороны российский герб, с другой — арабская вязь и 99 имён Аллаха. В общем, традиция в художественных промыслах сегодня активно изобретается заново.

ДОРОГА В ДАГЕСТАН

В этот раз экспедиционными машинами стали несколько Land Rover Discovery Sport. Использование полноприводных внедорожников существенно помогло экспедиции,  преследовавшей исследовательские задачи. Именно автомобильный характер путешествия и возможность разбиваться на группы для посещения разных сёл позволили в очень короткие сроки познакомиться со многими промыслами Дагестана, заодно посетив знаковые места по пути из Москвы и обратно, включая достопримечательности Кавказских Минеральных Вод, Грозный, Владикавказ и Алагирское ущелье Северной Осетии. Для сравнения: этнографические экспедиции Шиллинга в 1944–1946 годах длились порой по несколько месяцев, но даже за это время у участников не всегда получалось добраться до отдалённых сёл. Нам же в сжатые сроки удалось посетить почти все основные центры художественных промыслов внутреннего Дагестана, побывать в музеях Махачкалы и Дербента. 

Специально особых внедорожных приключений мы не искали, у нас были другие задачи, однако нам прошлось пройти не только множество горных серпантинов Дагестана и ущелий Северной Осетии, но и прокатиться по лужам в Самурском лесу — единственном в стране субтропическом лиановом лесном заказнике, расположенном у самой границы с Азербайджаном.

Ещё один важный момент нашей поездки — это топливо. В Чечне и Дагестане уже не встретишь заправок крупных российских компаний, которые имеют репутацию поставщиков надёжного топлива. Бензоколонки Дагестана — это вообще отдельная экзотическая культура, поражающая своим эстетическим разнообразием. Но дизельный Discovery Sport вполне благополучно справился с предложенным ему рационом топлива и не чудил даже на затяжных подъёмах.

В ОЖИДАНИИ ТУРИСТОВ

Дагестан — уникальное место, и искушённые любители автопутешествий давно это поняли. В горах нам встречались и столичные джиперы, и большая экспедиция на квадроциклах, путешествующая из горной Чечни. А в Кубачах мы разговаривали с аспиранткой из Чикаго, приехавшей сюда со своей знакомой — редактором модного московского информационного сайта. Расул Куртаев — энергичный энтузиаст развития туризма в Кубачах — принимает группы практически ежедневно (хотелось бы выразить ему и его семье благодарность за гостеприимство). Он показал нам строящийся гостевой дом, в котором смогут размещаться большие группы туристов. Магомед, наш новый дербентский друг, развернул перед нами чертёж строительства коттеджей на берегу Каспия — у него большие планы по развитию гостевого сервиса. В самом Дербенте закончена новая набережная, и скоро здесь тоже понадобятся гостиницы.

О постепенном развитии туризма, в том числе вокруг промыслов, говорит и открытие магазинов с изделиями дагестанских мастеров. Причём их число множится не только в центре Махачкалы — такие магазины открылись и в Кубачах, и в Унцукуле, где у покупателей есть возможность поговорить с самими мастерами. Развитие туризма и узнаваемость дагестанских изделий — важнейшие условия сохранения и развития художественных промыслов, и мы не сомневаемся, что этот богатейший исторический, культурный и природный регион страны со временем станет одним из наиболее популярных направлений туризма.